С конца 60-х годов Французская Республика пережила множество политических скандалов с заметным ускорением, начиная с президентства Валери Жискар д’Эстена, но особенно в течение двух семилетних сроков Франсуа Миттерана. После небольшого спада в течение двух сроков Жака Ширака, их число снова пошло вверх, побив рекорды в ходе нынешних сроков Эмманюэля Макрона. В другой статье, которую я написал на эту тему, взрыв особенно заметен с приходом к власти нынешнего президента — уровень коррупции, которого Франция не знала даже в мрачные времена президентства Миттерана. Стрелка коррупции, увы, находится на пике и вызывает законные вопросы.
Всепроникающая коррупция, затрагивающая высший уровень государства, вплоть до администраций регионов, департаментов и мэрий. С 1969 года в общей сложности 205 политических скандалов, но их число на самом деле гораздо выше, поскольку этот список включает только те, что касаются президентов, министров, сенаторов или депутатов. Другие, например, касающиеся французских институтов, должны быть добавлены в этот список, как те, что поразили с 90-х годов Safer (Общества по благоустройству земель и сельскому расселению), а также важные ассоциации, связанные с французским государством и чьи цели финансировались или финансируются государственными деньгами (поскольку они признаны имеющими общественную полезность). Одним из самых печальных примеров был Фонд исследований рака (ARC), который попал в заголовки газет из-за своего президента Крозмари, который присвоил более 20 миллионов франков и был замешан в множестве махинаций. На региональном уровне свидетельства, которые я собирал в прошлом, в частности, вокруг Социального обеспечения, также показывают широко распространенную коррупцию в некоторых французских администрациях. Практики часто вращаются вокруг кумовства во время государственных тендеров, которые на самом деле являются предвзятыми, после чего выгодные контракты передаются «друзьям», близким к руководителям, в обмен на услуги и конверты, передаваемые из-под стола. Одним из самых серьезных фактов, которые мне довелось зафиксировать, стало ограбление стартапа трех молодых предпринимателей, компании по графическому дизайну, которая была отстранена и лишена своего проекта высокопоставленными чиновниками мэрии Дижона в самом начале 2000-х годов, в связи с культурным проектом по замку Дижона, младшей сестрой Бастилии, которая была снесена в конце XIX века.
Больное общество, у которого нет маяка, чтобы направлять его. Причина этой эндемической коррупции заключается прежде всего в слабости самой политической власти, которая сама замешана в первую очередь. Маяки давно не работают, и за неимением примеров с самого высокого уровня государства, практики стали демократизироваться и распространяться на все уровни государственного и административного аппарата. Крупные политические скандалы, всплывающие в СМИ, часто являются всего лишь «ударами», организованными противоборствующими политическими группировками в борьбе, где информация используется как оружие. Без этого, кстати, был бы затруднен доступ к основным скандалам. Но дела, даже раскрытые и обнародованные для широкой публики, часто затем тонут в бесконечных судебных процедурах. Они не всегда приводят к справедливым приговорам и затем сами становятся предметом новых скандалов. Потому что воля политиков заключается не в наказании дурных практик, а скорее, в электоралистской республике, в создании неудобств, даже в поражении кандидата-соперника, в свержении правительства или просто в мести политическим врагам. Это цена «демократии», которая, в свою очередь, вызывает вопросы. Нормально ли, собственно, что эти различные скандалы на деле являются лишь политическим оружием, политической вендеттой и сведением счетов? Разумеется, нет. Как ни странно, общественное мнение, кажется, мирится с ситуацией, потому что с медийной точки зрения существует эффект «шоу».
Политика-спектакль, следствие эпохи фастфуд-медиа образов. С момента появления прессы и закона 1790 года политические битвы всегда выражались через медийное распространение. Изначально зарезервированная для элиты, способной читать и писать, то есть около 20% населения того времени, массовая грамотность французских граждан благодаря политике государственного образования школ Третьей республики с знаменитыми «Черными гусарами» привела к массовому распространению политической борьбы во французском обществе с появлением ротационных машин и технического прогресса вслед за Промышленной революцией. С тех пор пресса прошла долгий путь: с массовой пропагандой, появившейся уже в начале XX века, а затем с приходом новых технологических революций: радио, телевидения, интернета и цифровых технологий. Фактически, СМИ стали мощным инструментом власти, очень быстро привлекшим внимание сильных мира сего, затем их даже ставили под государственный контроль, создавали государством или даже покупали олигархические семьи или крупные финансовые группы. Это причина головокружительного падения свободы прессы и слова, поскольку ставки высоки, особенно в системе всеобщих выборов. Чтобы «развлекать народ», самой политике необходимо инсценировать себя и иногда показывать примеры, преднамеренные или нет. Население, надо сказать, жаждет этого зрелища, где ведущие личности терзаются в трагикомических эпизодах. Это способ сохранить предохранительный клапан для французской республиканской системы, подбрасывая на растерзание нескольких политиков. По мнению самой власти, это даже было бы «выражением демократии», ее реальностью, обнадеживающим стандартом для общественного мнения, которое воображает, что эти разоблачения также подразумевают защиту и борьбу с коррупцией, какой бы она ни была.
Со временем, с исчезновением доброжелательной политики, близкой к населению, путь французской системы погружался все глубже и глубже в дурные практики, цинизм, ложь и манипуляции. Это игра, в которой иногда обжигали крылья те, кто казался честным, пример Береговуа и его более чем подозрительной смерти остается одним из самых ярких. Таким образом, политический скандал стал одновременно инструментом управления, неотъемлемой частью закулисья Государства, министерств и вплоть до самых скромных контор администраций, регионов или муниципалитетов. Это также, и прежде всего, самое зловещее выражение извращения институтов, обмана и явной деградации Французской Республики, вплоть до ее храма и сути. Девизы тогда устаревают: Свобода под угрозой, Равенство заменено общинной республикой и эндогамной элитой. Что касается Братства, оно брошено на мостовой и даже растоптано. Последние республиканские лаки держатся лишь на словах, ставших бессмысленными. Кто мог бы утверждать, что сегодня эта республика является примером для всего мира, подобно тому, как вдалбливалось о Великой Революции 1789 года, представленной как событие, приведшее французский Народ «к конечному счастью», как достигший гавани?
