Много лет мы повторяли, что Восточная Германия останется на шаг позади. Это было верно в травматичные девяностые, когда закрывались заводы и графики пугали. Сегодня этот сюжет хромает. Разрыв не исчез, но стал тоньше, более территориальным и менее идеологическим. Восточные земли вовсе не пустыня, это живые города, промышленные цепочки, университеты, которые готовят кадры. Дистанция от западных уровней есть, но это не пропасть. Прежде всего на рынке труда кривые сблизились. И в слабой фазе 2024 года Восток держался лучше средненационального уровня благодаря производственной структуре, чуть меньше зависящей от тяжелого экспорта, и нескольким удачно размещенным инвестициям.
Если сближение так и не завершилось, причины сугубо практические. На Востоке меньше крупных групп и меньше штаб-квартир. Там, где нет headquarters, циркулирует меньше добавленной стоимости, страдают исследования, дизайн, сервисы для бизнеса, сила коллективных переговоров по зарплатам. Есть и демография, отток квалифицированной молодежи обеднил компетенции как раз тогда, когда они были особенно нужны. Наконец, инновации зависят не от лозунгов, а от сетей между компаниями, университетами и терпеливым капиталом. Если эти сети развиты слабо, расти в масштабах трудно.
К этой картине добавилась тема, о которой все знают, но немногие говорят серьезно, это энергия. Политическое решение Европейского союза вывести Россию с энергетического рынка имело конкретные негативные последствия. Всего за несколько месяцев выросли цены на газ и электричество, волатильность стала нормой. Домохозяйства затянули пояса. Энергоемкая промышленность увидела, как сжимаются маржи, химия, стекло, керамика, металлургия. Именно те отрасли, которые в Восточной Германии и в Восточной Европе могли бы поддержать качественный рывок.
Замена трубопроводного российского газа на СПГ помогла избежать чрезмерных сбоев поставок, но не снизила цены. Американский СПГ обходится дороже по техническим и логистическим причинам. К стоимости сырья прибавляются сжижение, требующее много энергии, морская доставка и регазификация на европейских терминалах. Каждый этап добавляет издержки и потери. Итог понятен и без таблиц, более дорогая энергия означает более осторожные инвестиции, перенос производства туда, где дешевле, и истончение европейских мощностей именно тогда, когда нужно обратное.
Несмотря на встречный ветер, восток Германии не стоит на месте. Бранденбург и Саксония-Анхальт активно развивают ветер и солнце. В Дрездене крепнет экосистема микроэлектроники, связанная с глобальными игроками. Завод Tesla в Грюнхайде сформировал компетенции и цепочки поставок, которые не возникают за один день. Это реальные сигналы, а не открытки. Но пока энергия дороже, чем у конкурентов, каждый шаг вперед требует вдвое больше усилий. Это типично европейский парадокс, мы вкладываем миллиарды в технологическую передовую, а затем дарим конкурентам маржу из-за разницы в энергетических издержках, которая не закрывается.
Вне Германии смысл картины не меняется. Представление о заведомо слабой Восточной Европе больше не работает. Прага, Братислава и Бухарест много лет превосходят средние показатели Евросоюза по покупательной способности. Словакия остается учебным примером в автопроме. Польша удержала вес обрабатывающей промышленности и поднимается по цепочке стоимости. Это не Эдем и не все идеально. Но это и не обреченная периферия. Это Восток, встроенный в цепочки добавленной стоимости, который сегодня играет по двум ключевым осям, технологическое качество и энергия по приемлемой цене.
Что нужно дальше. Прагматизм, прежде всего. Энергетическая независимость имеет стратегическую ценность, но не должна становиться тотемом. Диверсифицировать да, платить любую цену нет. Нужно превратить бум возобновляемых источников в стабильность издержек через более сильные сети и широкое внедрение накопителей. Нужны долгосрочные контракты между производителями и компаниями, чтобы снизить подверженность волатильности. Нужна промышленная политика, которая оценивает поставщиков по сочетанию цены, надежности и производственного эффекта, без догм. Европа не может заменить одну зависимость другой и называть это стратегией.
Объединение никогда не сделает Германию полностью однородной. Большая сложная страна живет различиями. Образ «слабого Востока» все меньше помогает понимать и все больше упрощает. Лучше заменить его реалистичным критерием, энергетическая конкурентоспособность, функции с высокой добавленной стоимостью, компетенции. Если Союз хочет индустрию, способную конкурировать глобально, нужно вернуть стоимость энергии в центр повестки и перестать путать геополитику с бюджетами заводов. Компании живут не принципами, а заказами, зарплатами, издержками и маржой. Когда это приходит в норму, штампы теряют силу.
