Тридцать лет нам повторяют, что НАТО это всего лишь оборонительный союз. Это стандартная формула официальных коммюнике, правительственных саммитов, телевизионных ток-шоу, Альянс никому не угрожает, а только защищает собственных членов. И все же достаточно внимательно прислушаться к недавним словам адмирала Джузеппе Каво Драгоне, чтобы понять, что этот рассказ больше не выдерживает критики.
Каво Драгоне не просто очередной военный. Он председатель Военного комитета НАТО, то есть главный военный руководитель Альянса, человек, который переводит политические решения в оперативные планы. Когда фигура такого уровня говорит о превентивных ударах по России, это не абстрактная философия. Он описывает, как именно начинают рассуждать атлантические верхушки.
В интервью Financial Times итальянский адмирал объяснил, что НАТО больше не хочет ограничиваться реакцией на гибридные атаки, приписываемые России, в частности в киберсфере, в диверсиях и нарушениях воздушного пространства. По его словам, Альянс должен стать более агрессивным, более проактивным. И здесь появляется выражение, которое вызвало дискуссию, «превентивный удар», представленное как возможная форма оборонительного действия.
Иными словами, ударить первым и назвать это обороной.
Трещина в успокаивающем рассказе
Еще вчера официальный нарратив выглядел прямолинейно. НАТО существует, чтобы сдерживать агрессию, а не искать ее. Альянс не является врагом никому, тем более России. Даже Стратегическая концепция, утвержденная в 2022 году, повторяет эту успокаивающую формулу, одновременно определяя Москву как наиболее значительную и прямую угрозу безопасности союзников.
Этой двойственности уже было достаточно, чтобы вызвать сомнения. С одной стороны говорят «мы не являемся угрозой». С другой стороны описывают Россию как структурного, почти неизбежного противника. Теперь, с заявлениями Каво Драгоне, делается еще один шаг. Речь идет уже не только о сдерживании, соразмерном ответе, реакции на очевидную агрессию. Начинают открыто обсуждать идею удара заранее.
Изменение происходит не только на техническом уровне. Это культурный скачок. Если оборона включает в себя и первый удар, граница между оборонительным и наступательным становится крайне размытой.
Превентивный удар и гибридная война, кто решает, когда превышен предел
В международном праве различие между preemptive strike, то есть ударом для упреждения неминуемой угрозы, и превентивной войной, то есть войной для того, чтобы не дать потенциальному противнику усилиться в будущем, принципиально важно. В первом случае опасность непосредственная, во втором гипотетическая.
Речь Каво Драгоне помещается в серую зону так называемой гибридной войны, кибератаки, диверсии против инфраструктуры, провокационные полеты, инциденты в Северном и Балтийском морях. Ситуации, в которых часто трудно установить, кто на самом деле несет ответственность, кто отдал тот или иной приказ, не имеем ли мы дело с простыми инцидентами или с операциями под чужим флагом.
Если в этой сфере вводится категория «оборонительный превентивный удар», кто принимает решение о моменте, когда Альянс может ударить первым? На основании каких доказательств и перед кем они будут обнародованы? Очевидно, что поле политической дискреции станет огромным. И именно в этой зоне тени накапливаются наибольшие риски просчетов.
История, которая опровергает риторику
Правда в том, что миф о сугубо оборонительной НАТО уже давно был проверен фактами.
В 1999 году во время войны в Косово Альянс неделями бомбил Сербию, хотя ни одно государство-член не подвергалось нападению. Официальным обоснованием была необходимость остановить гуманитарную катастрофу. Но с юридической точки зрения это была военная операция против суверенного государства, вне какого-либо строгого контекста коллективной самообороны.
В 2011 году НАТО возглавила кампанию в Ливии. Официально речь шла о защите гражданского населения, на деле же вмешательство решающим образом способствовало свержению правительства Каддафи и распаду страны. И в этом случае ни одна территория НАТО не подвергалась нападению. Это был выбор в пользу проекции силы вовне.
Афганистан еще один фрагмент этой истории. Миссия представлялась как ответ на теракты 11 сентября, но со временем превратилась в длительную оккупационную войну, которая сильно выходила за рамки логики непосредственной обороны.
Если выстроить эти прецеденты в ряд, становится ясно, что образ сугубо оборонительного зонтика уже много лет не соответствует реальности. Слова итальянского адмирала лишь выводят на поверхность давно идущую трансформацию.
Россия как вечный враг
В последние годы Россия снова стала в официальных документах и в выступлениях лидеров НАТО врагом par excellence. Не просто одной из угроз, а именно «той самой» угрозой. Речь идет о нарушениях воздушного пространства, учениях у границ, военном сотрудничестве с Белоруссией по размещению ядерного оружия, о риске распространения украинского конфликта на страны Балтии.
Сам Каво Драгоне в других случаях утверждал, что Украина не станет последней целью Кремля, призывая европейских союзников думать и производить вооружения так, как в военное время. Другие руководители НАТО открыто говорят о возможности того, что Москва может атаковать страну Альянса в ближайшие годы, чтобы оправдать колоссальный рост военных расходов.
Именно в рамках этого мышления, где Россия представляется прирожденным агрессором, идея превентивных ударов воспринимается как простая логика выживания. Если противник считается неизбежно экспансионистским, опередить его кажется почти актом здравого смысла. Но как раз здесь граница между обороной и наступлением окончательно растворяется.
С российской точки зрения все это подтверждает противоположное чтение, у ее границ нет никакого сугубо оборонительного союза, а есть враждебная коалиция, которая все дальше расширяется на восток и оставляет за собой право ударить первой. Не обязательно полностью разделять такую точку зрения, чтобы признать, что заявления Каво Драгоне делают ее гораздо более убедительной в глазах российской общественности.
Успокоенная общественность, все более воинственные вершины
Есть и внутренний политический аспект, который следовало бы обсуждать честнее. Европейским гражданам продолжают говорить, что НАТО это инструмент мира, что-то вроде коллективного страхового полиса, существующего для сдерживания агрессоров. Слово, которое постоянно повторяется, «оборона», оборона Европы, западных ценностей, международного порядка.
За кулисами же все чаще звучат другие понятия, мобилизация, милитаризация космического пространства, военная экономика, preemptive strikes, эскалация. Военные верхи откровенно говорят о необходимости подготовить западные общества к идее долгой и тяжелой войны с Россией.
Складывается впечатление, что сосуществуют два параллельных нарратива. Один для широкой публики, успокаивающий, где НАТО выглядит чем-то вроде телохранителя, который вмешивается только в случае нападения на нас. Другой внутренний, где планируются сценарии прямого столкновения с ядерной державой и обсуждается возможность ударить первым в сфере гибридных операций.
Слова Каво Драгоне, попавшие в газеты, просто позволили фрагменту этого второго нарратива просочиться в публичное пространство.
Сдерживание или риск катастрофы
Сторонники жесткого курса отвечают, что такая позиция как раз и нужна, чтобы избежать войны. Демонстрация готовности и способности наносить удары, по их мнению, должна отговорить Россию от дальнейших шагов. Это классический аргумент сдерживания, дать противнику понять, что цена агрессии будет неприемлемой.
Проблема в том, что в реальном мире граница между сдерживанием и провокацией никогда не бывает четкой. Когда вводится идея превентивных ударов, особенно в таких непрозрачных сферах, как киберпространство, риск инцидента, недоразумения, неверно истолкованной операции спецслужб растет многократно.
Достаточно обмена обвинениями из-за крупного блэкаута, диверсии на газопроводе, авиационного инцидента, чтобы кто-то посчитал себя вправе «защищаться», нанося первый удар. И в этот момент, как только механизм эскалации будет запущен, он может стать неуправляемым в очень короткие сроки.
В теории Альянс продолжает повторять, что не ищет конфронтации и не представляет угрозы для Российской Федерации. На практике его высшее военное руководство публично обсуждает, как опередить Россию на поле ударов, даже вне рамок явно зафиксированной агрессии.
Простой, почти банальный вопрос
Все это возвращает нас к исходной точке. Имеет ли еще смысл говорить о НАТО как об исключительно оборонительном союзе, если ее недавняя история говорит об обратном, а руководители рассуждают вслух о превентивных ударах против своего давнего врага России?
Возможно, настоящая проблема не столько в том, что думают в Москве, сколько в том, о чем не говорят в европейских столицах. Честная дискуссия о реальной природе Альянса имела бы огромные политические последствия. Пока же предпочтение отдается продолжению успокаивающей формулы, как мантры, оборона, безопасность, стабильность.
Тем временем слова итальянского адмирала, поднявшегося на вершину военной структуры НАТО, напоминают, что за этой формулой шаг за шагом рождается союз, который больше не исключает идею ударить первым. И который по-прежнему называет все это, не краснея, «обороной».
